Спешил я недавно от метро к родной Конторе. Голодный бежал, как тот волк. Заскочил по дороге в магазинчик. А магазинчик странный такой – всегда торговал стиральным порошком, зубной пастой, да туалетной бумагой, а с некоторых пор стал приторговывать продуктами. Но теми продуктами, которые в заводской упаковке, то есть консервы, крупы, печенье, пиво. А то, что надо резать, фасовать да взвешивать, то есть, овощей, колбаски – этого там нет.
А времени у меня мало, ну очень мало времени. Надо что-то купить, быстро перекусить, и снова ноги в руки и – вперёд. И тут мой взгляд упал на железную банку с изображением коровьей головы и надписью «тушенка высший сорт».
Взял я банку с полки, повертел в руках и вспомнилось мне, как когда-то классе в четвёртом или пятом средней школы, будучи в гостях у одноклассника Сашки, отведал я за компанию с ним разогретой на сковородке тушёнки. (Не мама моя, не, тем более, бабушка никогда еду из банок не готовили.) Вывалил Сашка на сковородку нормальный такой кусок мяса – ароматный и весьма вкусный, который мы с ним и уплели за обе щеки.
И пошёл я на поводу у своих детских впечатлений – прикупил продукт высшего сорта. Слегка обжарил на сковородке репчатого лучку – облагородит любое нехитрое блюдо - и вскрыл банку.
Первое впечатление было сложным, - уж очень не вязался с моим ностальгическим настроением шедший из банки дух, если не назвать этот аромат ещё проще. Однако лучок в сковородке шкварчал, да и на добычу другой еды времени у меня не оставалось, а есть хотелось очень. И вывалил я содержимое банки на сковородку. Шлёпнулась эдакая серая котлетина, которую я сначала (ох уж эти детские воспоминания) принял за кусок тушёного мяса. Накрыл я сковородку крышкой, позволив её содержимому хорошенько прогреться. После чего я обильно сдобрил мой будущий ужин свежей зеленью и решил приступить к трапезе.
Сперва я слегка надавил на котлетину вилкой, ожидая, что разогретое тушёное мяско сейчас так податливо разойдётся, обнажая свою волокнистую аппетитную структуру. Однако котлетина под вилочным натиском пружинила, а после завершения силового воздействия принимала свою первоначальную форму. Я был слегка озадачен поведением блюда и, приняв решение действовать более решительно, надавил на середину котлетины ребром вилки. Котлетина поддалась, она начала рваться, обнажаю серое аморфное серое нутро. Разорвав котлетину по нескольким осям, я обнаружил, что местами блюдо включает в себя компоненты более светлого цвета, которые, зацепившись за вилку, тянулись подобно содержимому носа сильно и давно простуженного человека. Их я старался попусту вилкой не тревожить, решив, что их то я точно в рот не потащу.
Кроме всего прочего в разогретом виде дух блюда многократно усилился, затмив собой ароматы и обжаренного до золотистого цвета лучка и свежей зелени. Продукт высшего сорта попросту задавил другие ингредиенты блюда своей непостижимой брутальностью.
Тут почему-то мне вспомнились кадры из американского фильма, повествующего о суровом быте людей, выживших после техногенной катастрофы всемирного масштаба. Там главный герой ловко вскрывает ножом банку собачьих консервов и с аппетитом уплетает её содержимое, не забыв поделиться со своим четвероногим другом, который также заглатывает свою порцию, весело виляя хвостом. Мне почему-то подумалось, что собака мой ужин точно бы жрать не стала.
Ну да – голод не тетка и я приступил к трапезе. Кое-как съел лучок, вылавливая его из тушёночного «сока», а каждый маленький кусочек котлетины сопровождал хорошим кусом чёрного хлеба. Глоталось с трудом. Трапезу я тут же запил кружкой крепчайшего чёрного чая. Ну и побежал трудиться дальше.
Мой желудок очевидно был весьма сильно удивлён упавшим в него продуктом и, судя по моим субъективным впечатлениям, от описания которых я воздержусь (вдруг этот текст попадет на глаза какой-нибудь даме) переваривать его не спешил. Кое-как договориться с родной системой пищеварения мне удалось лишь, плеснув вдогонку к тушёнке фужер коньяка.